Smile 
Когда я вошла в этот приют, я не ожидала, что приму решение, которое разрушит мой брак. Но когда я опустилась на колени перед этой хрупкой старой собакой, я знала одно — она нуждалась во мне. И, возможно, я тоже нуждалась в ней.
Грег и я годами пытались заполнить пустоту в нашем браке. Мы были вместе больше десяти лет, но после каждого визита к врачу, после каждого теста, подтверждающего наши худшие опасения, мы слышали одно и то же: «Нет, у вас не может быть детей».
Мы перестали говорить об этом. Но печаль поселилась между нами, как нежеланный гость. Мы жили рядом, но были бесконечно далеки друг от друга, оба делая вид, что не разбиваемся на части.
Однажды вечером, сидя друг напротив друга в полумраке нашей кухни, я сказала:
— Может, заведем собаку?
Грег поднял голову от тарелки, безразлично посмотрел на меня.
— Собаку?
— Что-то, что можно любить, — мягко ответила я. — Что-то, что заполнит тишину.
Он выдохнул, покачал головой.
— Ладно. Только не какую-нибудь визгливую мелочь.
Так мы оказались в местном приюте.
Когда мы вошли, нас встретил хаос — десятки собак лаяли, стучали хвостами, скребли лапами по клеткам. Все они хотели внимания. Все, кроме одной.
В самой дальней клетке, свернувшись в тени, лежала Мэгги.
Она не издавала ни звука. Ее хрупкое тело почти не двигалось, когда я опустилась на колени перед решеткой. Ее шерсть была пятнистой, ребра торчали, а седая морда покоилась на лапах, будто она уже смирилась со своей судьбой.
Я посмотрела на бирку на клетке, и мое сердце сжалось.
Пожилая собака – 12 лет – Проблемы со здоровьем – Только хосписное усыновление.
Я почувствовала, как Грег напрягся рядом.
— Да ладно, — фыркнул он. — Мы не возьмем эту.
Но я не могла отвести взгляд. Ее уставшие карие глаза встретились с моими, и хвост слегка дрогнул.
— Эту, — прошептала я.
Грег резко посмотрел на меня.
— Ты шутишь? Клара, эта собака уже одной лапой в могиле.
— Она нуждается в нас.
— Она нуждается в ветеринаре и чуде, — парировал он. — А не в доме.
Я повернулась к нему.
— Я могу сделать ее счастливой.
Грег горько рассмеялся.
— Если ты приведешь ее домой, я уйду. Я не собираюсь сидеть и смотреть, как ты сходишь с ума из-за умирающей собаки. Это жалко.
Я застыла.
— Ты не серьезно.
— Серьезно, — холодно ответил он. — Либо она, либо я.
Я не колебалась.
Когда я принесла Мэгги домой, Грег уже собирал вещи.
Она неуверенно остановилась в дверях, ее хрупкое тело дрожало, пока она осматривала новый дом. Ее лапы мягко стучали по паркету, и она подняла на меня взгляд, будто спрашивая: Это действительно мое?
— Все хорошо, — прошептала я, опускаясь рядом с ней. — Мы разберемся.
Грег прошел мимо нас, волоча за собой чемодан.
— Ты сошла с ума, Клара, — резко бросил он, но в его голосе было что-то еще — почти отчаяние. — Ты все выбрасываешь ради этой собаки.
Я не ответила.
Его рука зависла над дверной ручкой, ждал. Ждал, что я его остановлю. Скажу: «Ты прав, вернись».
Вместо этого я расстегнула поводок.
Грег сухо рассмеялся.
— Невероятно.
Дверь хлопнула, и в доме снова стало тихо. Но впервые эта тишина не казалась такой пустой.
Первые недели были невыносимыми.
Мэгги была слишком слабой. Иногда она почти не притрагивалась к еде. Я часами искала рецепты, готовила мягкие блюда, уговаривала ее есть. Я массировала ее больные суставы, укутывала в одеяла, позволяла спать рядом со мной на диване.
Когда пришли документы на развод, я сначала рассмеялась. Горько, недоверчиво. Он правда серьезно.
А потом я заплакала.
Но Мэгги была рядом. Она тыкалась носом в мою ладонь, когда я рыдала в чашку с кофе, клала голову мне на колени, когда дом казался слишком большим.
Со временем что-то изменилось.
Она стала есть больше. Ее шерсть, раньше тусклая и редкая, стала блестеть. А однажды утром, когда я взяла поводок, она завиляла хвостом.
— Прогуляемся? — спросила я.
Она тихо тявкнула.
Я улыбнулась впервые за много месяцев.
Мы исцелялись. Вместе.
Шесть месяцев спустя
Я вышла из книжного магазина, держа в одной руке кофе, а в другой — роман, когда столкнулась с кем-то.
— Клара, — раздался знакомый голос.
Я замерла.
Грег.
Он усмехнулся, как будто ждал этой встречи. Одет слишком опрятно для обычного дня, рубашка идеально выглажена, часы сверкают. Он смерил меня взглядом, оценивая мои решения за секунду.
— Все еще одна? — его голос сочился ядовитым сочувствием. — Как там твоя собака?
— Мэгги?
— Да. Она ведь умерла, да? Все эти усилия ради пары месяцев. Оно того стоило?
Я посмотрела на него, пораженная не его жестокостью, а тем, как мало он для меня значил теперь.
— Не будь таким черствым, Грег.
Он пожал плечами.
— Просто реалист. Ты все потеряла ради этой собаки. Посмотри на себя. Одна, несчастная…
— Клара, прости, я опоздал.
Грег замер.
Я повернулась.
И увидела Марка.
В одной руке он держал кофе. В другой — поводок.
Мэгги больше не была той дряхлой собакой. Ее шерсть сияла, глаза сверкали, хвост бешено вилял, пока она бежала ко мне.
Марк протянул мне кофе и поцеловал в щеку.
Грег вытаращился.
— Но… как она…?
— Она счастлива, — ответила я. — Оказывается, все, что ей нужно было, — это любовь.
Лицо Грега исказилось от злости.
— Это… нелепо.
— Нет, нелепо — это думать, что я хоть раз пожалела, что выбрала не тебя.
Он сжал челюсть, развернулся и ушел.
Я взяла Марка за руку.
— Готова? — спросил он.
Я улыбнулась.
— Как никогда.
Через шесть месяцев, в том же парке, Марк встал на одно колено.
— Клара, ты выйдешь за меня?
Я посмотрела на Мэгги, которая виляла хвостом, как будто все это было ее планом.
Я рассмеялась сквозь слезы.
— Конечно.
